Барт де Баре : «Творчество этих художников подтверждает, что ценность российского постсоветского искусства сохраняется и после фейерверка его первоначального открытия»

Барт де Баре с медовыми часами Японско-Немецкого художника Сучана Киношиты в читальном зале музея M HKA. Фото: Критина Клинкс

Ничего другого нам не остается

Мы, конечно, вольны делать вид, что искусство живет в вакууме и что оно легко доступно для беспристрастного зрителя. Однако ни само искусство, ни его восприятие в мире, ни сам зритель не могут существовать в первозданном, не подверженном никаким пристрастиям виде. Поэтому, говоря о публичном показе коллекции Газпромбанка, проходящем сейчас в Болонье, и в целом о коллекционировании и экспонировании современного российского искусства такой корпорацией, как Газпромбанк, было бы правильно определить значение этой деятельности с точки зрения более глобального видения – с учетом культурного и политического аспектов. В каком контексте она ведется? С какими социальными устремлениями это может быть связано?

Россия сегодня обладает достаточно развитой инфраструктурой в области изобразительного искусства. Помимо государственных публичных институтов она может гордиться первоклассными и широко известными в мире частными институциями – такими, как Музей современного искусства «Гараж» и фонд V-A-C в Москве. Это неудивительно для страны, которая всегда рассматривала искусство как важный инструмент развития общества, одинаково связанный с духовностью и политикой. Такое очевидно публичное позиционирование этих институций идет на пользу не только фондам и обществу, но и самому искусству, которое они обогащают. Эти институции, таким образом, представляют собой эманацию взгляда на общество как на некую структуру, которая, будучи уже сама по себе богатой – в смысле нематериальных ценностей, – все-таки стремится к дальнейшему обогащению, что является общей целью для индивидов, компаний и государства. Этот взгляд на общество роднит Россию с Западной Европой.

В условиях многополярности современного мира было бы совершеннейшей глупостью не поддерживать связь между Евросоюзом и Российской Федерацией, двумя главными политическими центрами, разделяющими эту общность взглядов. Вместе, а не по отдельности, они обладают гораздо более значительным потенциалом. К сожалению, практическая политика вряд ли в ближайшее время будет следовать этой культурной парадигме. Отношения между Россией – с одной стороны, и Западной и Центральной Европой – с другой, наполнены взаимным недоверием и напряженностью.

Позиционирование России в мире похоже на позиционирование Великобритании – ее соперника в «большой игре» за господство в Южной и Центральной Азии, следствием которой, в частности, стала Крымская война между Россией и другими европейскими державами в 50-е годы ХIХ века. Англия, как бы идеально она ни была «вплетена» в ткань общеевропейской истории, всегда чувствовала себя и частью Европы, и аутсайдером, оставаясь одновременно внутри Европы и вне ее. Россия также иногда как бы «отстраняется» от Европы, представляя себя «Евразией» (термин был введен князем Николаем Трубецким для обозначения «эмансипации» России). Вывод об отходе России от Европы явился следствием критики европоцентризма и его последствий в книге «Европа и человечество», изданной в 1920 году. В результате своих раздумий, однако, Трубецкой в письме к другому стороннику евроазиатского подхода Петру Савицкому напишет: «Думаю, что не остается ничего другого, как выйти за пределы национально ограниченной европейско-русской культуры и ... работать на культуру общеевропейскую, притязающую на звание общечеловеческой» [из письма Николая Сергеевича Трубецкого Петру Николаевичу Савицкому 8-10 декабря 1930 г., опубликованного в журнале «Славяноведение», №4, 1995]. В любом случае, Западная и Центральная Европа должны быть благодарны Англии и России за свое спасение и само выживание европейской цивилизации как в эпоху наполеоновских войн, так и во времена нацизма.

В мелодраматической манере – через Брексит – Англия сегодня делает очередной шаг к отделению. В то же время она стремится незамедлительно выстроить новые прочные взаимоотношения: это всего лишь очередная глава в истории ее отдельного проживания совместно с Европой. Какой же будет тогда позиция России в рамках традиционной аналогии? Если мы посмотрим на сферу современного искусства в глобальном масштабе, то увидим странный феномен: Россия мало заметна на международном поле. За последнюю четверть века Лондон приобрел статус одного из главных международных центров продаж современного искусства. Россия же, напротив, вышла на мировую арену на недолгое время в конце 1980-х, а потом снова исчезла в тени. Очень жаль. Россия – не только одна из стран, где зародился модернизм, в ней по-прежнему существует богатое, разнообразное и весьма развитое арт-сообщество. Все, чего ему не хватает, – это «заметности».

Это плохо для страны. Недавно я был в очередной раз поражен существующими в этом смысле границами, когда курировал выставку в Бельгийском Сенате в Брюсселе совместно с другим музеем – BPS22 из города Шарлеруа. Мы сопоставляли в каждом зале двух художников, представляющих два основных бельгийских художественных объединения, с международным художником в контексте темы, относящейся к деятельности Сената. Поскольку Музей современного искусства в Антверпене (M HKA) отличается от большинства музеев Западной Европы тем, что обладает внушительной коллекцией русского искусства, такие художники как Виктор Алимпиев, Таус Махачева и Саша Пирогова легко смогли включиться в этот диалог. Если бы этого не было, «участие России» в этой выставке ограничилось бы показом видео 2008 года «Корпоративные армии», созданного испанским коллективом PSJM и предложенного музеем BPS22 для экономической секции. Видео было посвящено поправкам к российскому закону от 2007 года, регулирующему деятельность в области антитеррористической защиты крупнейших российских корпораций. Эти поправки странным образом интерпретировались авторами произведения как выдача лицензий на создание собственных армий.

По этим причинам для меня было большим удовольствием два года назад увидеть выставку из коллекции Газпромбанка в Государственном центре современного искусства (ГЦСИ) в Москве. Название звучало так: «Присутствуя в городе явно и незримо…». Еще один игрок вышел на поле. Выставка представляла собой впечатляющее и тщательно отобранное куратором собрание работ ведущих российских современных художников – от Андрея Монастырского и Вадима Захарова, Юрия Лейдермана, Дмитрия Гутова, Сергея Браткова и Анатолия Осмоловского до Виктора Алимпиева, Ольги Чернышевой и Лаборатории городской фауны (Urban Fauna Laboratory).

Творчество этих художников подтверждает, что ценность российского постсоветского искусства сохраняется и после фейерверка его изначального открытия. Эти художники позиционируют себя как продолжателей интеллектуальной традиции, которая всегда определяла культурную жизнь России. Она вполне логично подпитывается негативистской онтологией московского концептуализма.

Для московского концептуализма характерно сочетание глубоких познаний с конечной визуализацией, и это определяет некоторую узость и специфичность пути его развития, точечный фокус на одной из бесконечных возможностей, которые способно раскрыть образное пространство. Так, искусство пробуждает интеллектуальные силы, в то же время уводя интеллект от практических задач в сторону образного пространства, которое находится в космосе, за пределами рацио.

Безусловно ценно само по себе то, что Газпромбанк собирает и выставляет коллекцию современного искусства, таким образом продвигая открытость своей корпоративной культуры как часть общей системы ценностей. Это служит важным инструментом даже для достижения простой цели создания противовеса параноидальному насаждению образа России с ее глубокой культурой как еще одного злого и страшного врага, что происходит сегодня в бесконечных попытках возродить стереотипы «холодной войны». Однако настоящие достоинства деятельности корпорации в области искусства не только в этом и этим не исчерпываются.

Во-первых, они состоят в том, что банк привержен современным моделям мышления. Предпосылки этого понятны. Коллекция не только весьма значительна по количеству работ, она представляет собой важный проект, цель которого – совместить интеллектуальный потенциал искусства с интеллектуальным потенциалом бизнес-корпорации. Для того чтобы сохранить целостность и изначальный творческий замысел произведений, коллекционер приобретает цельные проекты, а не отдельные работы. Банк также продюсирует произведения российских художников для различных международных проектов – в частности, видео «Гамсутль» Таус Махачевой, находящееся сейчас также в коллекции Галереи Тэйт, было создано по авторскому заказу банка для биеннале в Ливерпуле, проект Арсения Жиляева «Вторые пришествия. Циолковский» – для Люблянской биеннале и т.д.

Во-вторых, Газпромбанк представляет коллекцию широкой публике, устраивая как персональные, так и групповые выставки в России и за рубежом. Возможности здесь неограниченны. Начнем с того, что коллекция Газпромбанка встретится с собственной коллекцией Галереи современного искусства MAMbo в Болонье – в Италии, одной из самых важных для изобразительного искусства стран. В следующий раз она, как мне говорили, может быть выставлена в Азербайджане – стране, осознанно позиционирующей себя как европейскую, даже если это может выглядеть иначе под другим углом зрения.

Кураторы выбрали название выставки – вслед за работой Светланы Шуваевой, чтобы подчеркнуть момент непредсказуемости, которая сегодня витает в воздухе. Однако их выбор тщательно продуман: они стремятся подчеркнуть очевидное качество коллекции, отражающее уровень искусства в стране, и таким образом также готовят почву для открытого восприятия искусства России в своих странах и институциях. И это очень дальновидно, поскольку современные художники из России должны занять – и непременно займут – свое достойное место в европейской иерархии ценностей. Тем, кто в этом пока не уверен, помочь определиться может слоган в названии выставки «Передумали? Ничего страшного!»